Обсуждение участника:Бакова Зера Хачимовна

    Категория: Преподаватели Кабардино-Балкарского государственного университета им. Х. М. Бербекова
  Сокуров Мусарби Гисович и Кажаров Хамид Хатутович - ведущие адыгские и российские ученые-литературоведы, историки литературы, педагоги 

  Равных Сокурову не было не только в республике, но и на всём Северном Кавказе. Это знали и понимали все, кто имел отношение к литературе. Тем не менее вслух об этом устами официальной власти никогда не говорили, но красноречивее всяких слов были определённые действия. Только к нему на лекции ректор КБГУ Владимир Тлостанов приводил проверяющих чиновников из Москвы. И мы, студенты, частенько сидели на сокуровских лекциях вместе с московскими и российскими профессорами. Мусарби Гисович был самым образованным филологом и литературоведом не только своего времени, но и сейчас подобных и равных ему нет. К тому же он обладал удивительным и редким даром талантливого рассказчика. Его называли мудрецом Кавказа. 

Скончался он неожиданно для всех, когда ему едва исполнилось 60 лет. А за два дня до ухода мы разговаривали с ним по телефону. Он немного приболел и недели две не ходил на работу. Я собиралась поздравить его с юбилеем. Учитель сказал, что послезавтра будет на работе, и шутливо добавил, что предстанет перед изумлённой публикой в своём новом французском пальто, которое он недавно приобрёл. Он одевался исключительно изысканно, так же, как читал свои лекции. Но послезавтра для него не наступило. Всё, что касалось заботы о себе и собственном благе, было ему чуждо. К примеру, когда время подходило к назначению пенсии и нужно было собрать какие-то бумаги и документы, в этом деле ему дважды помогала коллега, беря заботы на себя. В житейских вопросах он был беспомощным, как младенец. Точно так же дело обстояло и с получением квартиры. Только за 2-3 года до смерти он с семьёй переехал в отдельную квартиру, прожив почти всю жизнь в коммуналке. От государства он практически ничего не получил. И особо от этого не страдал. Великий педагог, критик, литературовед и поэт, пишущий одинаково блестяще на двух языках, кабардинском и русском, он не был удостоен даже простой благодарственной грамоты от организации, где всю жизнь проработал. Но больше, чем официальные свидетельства признания его таланта и дарования, было отношение, которое выражал ему народ, люди, приехавшие проводить его в последний путь. Его хоронили в родном Арике, куда приехала почти вся интеллигенция республики. Прощаясь с ним, мужчины подходили и плакали навзрыд. Такое не забывается. Его нет уже 30 лет, но я до сих пор помню каждое слово, что тогда говорили его друзья, коллеги, обычные люди. Среди них был и Хамид Кажаров – его ученик, последователь, близкий друг, коллега. Как и многие друзья Сокурова, Кажаров очень тяжело пережил смерть учителя. К годовщине его смерти он написал стихотворение «Сокъур Мусэрбий и фэеплъу», которое по эмоциональному накалу и глубине проникновения в образ любимого человека не имеет себе равных, неизменно вызывая у читателя высокие и светлые чувства. Все, кто читал или слышал эти стихи, чувствовали живое присутствие Сокурова. И это вечный пример идеального отношения ученика к учителю, младшего к старшему, таланта к таланту, когда сполна воздаётся заслуженное по праву.

Встречи с Хамидом Кажаровым-поэтом всегда были запоминающимися. На эти вечера приходили со всех факультетов и даже выпускники разных лет и поколений. Как и Сокуров, Кажаров был прирождённым рассказчиком. Все до сих пор помнят его выступление на 60-летнем юбилее учёного и писателя Заура Налоева. Он больше часа без бумажек и микрофона рассказывал о творчестве юбиляра так, будто читал лирическое стихотворение. Зал не дышал. Он говорил о Зауре Налоеве как о старшем друге, большом писателе и крупном учёном, чьё творчество было предметом его исследования. Рассказывал он вдохновенно, талантливо и артистично. Так же запоем все слушали выступление Кажарова на юбилее историка и философа Сафарби Бейтуганова. После его выступления огромный зал аплодировал ему несколько минут, настолько он задел самые сокровенные чувства. Скромнейший человек, как и Сокурова, его совсем не интересовали имя и слава. Даже в дружеском общении нельзя было похвалить – не позволял. Хотел он только одного – чтобы то, что нравилось ему, ценили и его ученики-студенты. Он настолько красиво и любовно преподносил новую тему, что не заразиться и не восхититься тем, о чём он рассказывал, было невозможно. Рассказывал он всегда тихо, как будто читал молитву с невероятной внутренней глубиной. Это был особый дар Хамида Кажарова – проникать прямо в душу тех, кого учил. Большое количество созданных им произведений не опубликовано, что весьма прискорбно. Студенты разных лет всегда задавали мне этот вопрос: «Где можно достать книги стихов Кажарова? И почему его не публикуют большим тиражом?» Критические статьи Х. Кажарова, посвящённые нашим поэтам и писателям Жансоху Налоеву, Али Шогенцукову, Алиму Кешокову, Зауру Налоеву, Мусарби Сокурову, Зуберу Тхагазитову, Хачиму Кауфову и многим другим, написаны как песни. Он был единственным, кто создавал творения на родном языке, на котором сейчас почти никто не работает. 

Крупнейшим литераторам и литературоведам, специалистам кабардинской филологии М. Сокурову и Х. Кажарову не довелось работать на кафедре кабардинского языка и литературы. М. Сокуров преподавал на кафедре русской литературы, Х. Кажаров – на кафедре зарубежной литературы. На национальном отделении они читали русскую и зарубежную литературу соответственно. Мы приглашали Х. Кажарова к студентам нашего отделения. И только благодаря этому они узнали его как поэта, критика и уникального рассказчика.

В науку меня привёл Мусарби Сокуров. Хамид Кажаров стал не только моим учителем, но ещё и старшим другом, коллегой. С ним можно было серьёзно и основательно говорить на тему кабардинской литературы, обсуждать новые книги. Он делал работу интересной. Такие, как они, держат родной язык, историю, культуру, целый народ на подобающем уровне, являясь мерилом таланта, образования и полной самоотдачи любимому делу. 

Мы обязаны знать о них и их жизни хотя бы самое главное. Сокуров Мусарби Гисович (псевдоним Щихъ) родился 25 декабря 1929 года в селе Арик Терского района. Его родители – крестьяне. После окончания школы-интерната в 1947 году Мусарби поступил в Ленинградский госуниверситет и окончил его по специальности «кавказская филология» и «русский язык и литература». В 1952- 1953 годах работал учителем в школе Арика, с 1954-го по 1956-й год – аспирант кафедры кабардинского языка и литературы и одновременно ассистент той же кафедры. В 1961-1965 годах по совместительству был ответственным секретарём журнала «Ошхамахо», а с 1957 года – преподавателем кафедры русской и зарубежной литературы. Защитил кандидатскую диссертацию по лирике Алима Кешокова, издал несколько книг. Мусарби Сокуров был членом Союза писателей СССР, кандидатом филологических наук. Регулярно печатал статьи по вопросам литературы в периодике. Его работы есть в БСЭ, КЛЭ и других изданиях. В КБГУ вёл самостоятельные лекционные курсы по разным периодам истории русской литературы. Был выдающимся лектором, прекрасным преподавателем, до последних дней вёл занятия у студентов. Его книги оказывают серьёзное влияние на литературу и культуру. Для национальной критики М. Сокуров – такая же величина, как В. Белинский для русской. С формулировкой «За смелость и преданность делу» в 2014 году М. Сокуров посмертно награждён медалью «Алим Пшемахович Кешоков – 100». После смерти М. Сокурова Союз писателей КБР создал специальную комиссию для подготовки к изданию научных и критических трудов литературоведа. Редактором готовящейся книги был назначен Пётр Шевлоков – литературовед и литературный критик. К пятой годовщине со дня смерти Мусарби Гисовича в 1995 году в нальчикском издательстве «Эльбрус» вышла книга «Сокуров М. Избранные произведения». В сборник вошли литературно-критические статьи и литературоведческие работы, освещающие пути развития кабардинской художественной литературы, творческие портреты писателей и поэтов Кабардино-Балкарии. Предисловие «Уроки Мусарби Сокурова» – Петра Шевлокова. Хамид Хатутович Кажаров родился 15 сентября 1938 года в селении Кызбурун II Баксанского района. Окончил отделение кабардинского языка и литературы КБГУ, затем аспирантуру. В 1967-м защитил в Тбилисском госуниверситете кандидатскую диссертацию «Традиции и новаторство в кабардинской современной поэзии» и с того же года до 2013-го бессменно преподавал в КБГУ. Кандидат филологических наук. Стихи начал писать в школьные годы, но первый сборник его стихов «Гъуэгум и бгъуагъ» («Ширина дороги») был опубликован в 1973 году, в 1978-м увидел свет второй сборник – «Усищэрэ зырэ» («Сто одно стихотворение»), «Гъатхэпежьэ» («Предвестники весны») – 1983 г., «Нобэ» («Сегодня») – 1992 г., «Иджыпсту» («Сейчас») – 1994 г., «Уэрэд щIаусыр» («Истоки поэзии») – 2002 г., и т. д. Помимо ещё ряда книг, последняя из которых вышла в 2013 – «ГъэунэхупIэ», что в переводе «Испытание». Хамид Хатутович – автор множества литературных очерков, портретов, эссе, статей, рецензий, разделов в учебниках и хрестоматиях по истории кабардинской литературы. За долгую преподавательскую деятельность он воспитал не одно поколение студентов – своё дело знал великолепно, лекции читал с таким мастерством, что отвлечься было невозможно. За верное служение художественному слову, сохранение кабардинского языка в его чистоте и богатстве как неотъемлемой части национальной и мировой культуры в 2014 году Х. Кажаров награждён медалью «Алим Пшемахович Кешоков – 100». Вопрос выхода в свет неопубликованных произведений поэта, критика и литературоведа Хамида Кажарова не должен оставаться открытым. В любом времени всегда находятся люди, которых волнуют судьба нации и её духовное достояние.

                                                Зера БАКОВА, доктор филологических наук, профессор

Преподаватели Кабардино-Балкарского государственного университета им. Х. М. Бербекова. Бгажноков Барасби Хачимович - ученый этнолог

9 декабря 2020 г. скончался Бгажноков Барасби Хачимович - учёный-этнолог, мой преподаватель, куратор и друг – доктор исторических наук, неординарный человек, посвятивший жизнь научному определению морально-этического облика своего этноса, которое для многих стало открытием, – мало кто знал до этого, какие высокие принципы заложены в привычный для всех национальный этикет. Норма всегда незаметна и вопросов не вызывает, но он за привычным сумел опознать сверхнорму высокого и благородного происхождения, диктующую соответствующие ей модели поведения, о которых поведал всему миру и в первую очередь своему народу. Он родился 2 ноября 1947 г. в г. Баксане. Окончил филологический факультет КБГУ и аспирантуру Института языкознания Академии наук СССР, преподавал общую психологию в КБГУ. С 1977 г. исследовал проблемы национальнокультурной специфики общения. В 1985-м защитил докторскую диссертацию «Культура общения и этнос», с того же года начал работать в Кабардино-Балкарском институте гуманитарных исследований старшим научным сотрудником сектора этнографии, затем стал заведующим сектором общих проблем, культурологии, отделом этнологии. С 2007-го по 2014 г. являлся директором КБИГИ. Он автор более 120 статей, часть из которых опубликована в Соединённых Штатах Америки, Германии, Чехословакии, Швеции, Болгарии.

В числе основных его работ – «Адыгский этикет», «Очерки этнографии общения адыгов», «Черкесское игрище», «Антропология морали», «Отрицание зла в адыгских тостах», «Черкесы (адыги)». 
  Мы поступили на первый курс отделения русского языка и литературы историко-филологического факультета КБГУ, и недели через две, на перемене к нам зашёл статный мужчина в чёрной рубашке. Узнав, кто староста, протянул мне руку и сообщил, что он наш куратор. С этой минуты мы дружили. Молодой, харизматичный, искренний, до крайности увлечённый своей работой, ни на кого не похожий, во всём он был уникальным. Нравился всем и сразу, и не только студентам, но и преподавателям. Он отвечал за нашу группу перед деканом факультета. Приходил к нам в студенческое общежитие. Тогда преподаватели навещали своих студентов – это входило в обязанности кураторов, пил с нами чай, всегда просил нас вспомнить, о чём нам рассказывали наши бабушки. Ещё он прекрасно рисовал. Доставал карандаш, лист бумаги и делал наброски. Как психолингвист он самовыражался не только в слове, но и в рисунке. Схватывал самую суть, чётко выделяя характер. Рисунки – мини-истории про его студентов. Мы все этому поражались. Сожалею, что ничего из этого наследия молодого Бгажнокова не сохранилось. Он был очень интересным собеседником: много знал, ещё больше спрашивал. Всегда записывал пословицы, поговорки. Спрашивал, есть ли в нашем селе старики, которые могут рассказать о прошлой жизни адыгов. Не упускал ни одного из приглашений, ездил по сёлам и записывал воспоминания старожилов. Он очень любил это дело: слушать и записывать рассказы стариков. Только потом, после окончания университета, когда сами стали педагогами, мы осознали значимость нашей встречи с таким человеком именно в начале пути, на первом курсе университета, что предопределило наш главный интерес в науке. 
Друзья, окружавшие Барасби Бгажнокова, были такими же, как и он – интересными и многогранными личностями, каждый из которых в очень большой степени определял самого Бгажнокова. Благодаря Бгажнокову его студенты стали настоящими любителями культурной жизни столицы республики. Мы не пропускали ни одного нового спектакля, постановок в Кабардинском театре. Он всегда приносил целую пачку билетов и бесплатно нам раздавал. Наши педагоги и друзья  Хамид Кажаров, Барасби Бгажноков, Борис Утижев были заядлыми театралами. В зале они всегда сидели рядом с нами, а не особняком на престижных местах. После окончания спектакля устраивали нам встречу с артистами и режиссёром. Эти встречи и сами походы в театр были для нас настоящим праздником, и только спустя годы пришло осознание, что из нас делали культурную среду, формируя и соответствующие запросы. Они растили нас и никогда не смотрели на молодёжь свысока, показывали, что мы им интересны, в нас они видят своё собственное будущее. Сейчас я понимаю всю важность того, что они в нас вложили, для становления нашего мировоззрения и мировосприятия и бесконечно благодарна им за это. Уже в качестве преподавателя университета водить своих студентов в театр и на другие культурные мероприятия, что проходили в Нальчике, стало нормой и неотъемлемой частью моей педагогической деятельности. Мы были первыми читателями самых важных его произведений по этикету, по хабзэ. В то время не только не было таких книг, я даже не помню, чтобы мы до него об этом просто говорили.  Мы находились в системе хабзэ,  и это было нормой нашей жизни, на которую со стороны мы не имели возможности посмотреть, чтобы её оценить. Это стало возможным благодаря Бгажнокову, который стал первым учёным, давшим исчерпывающее определение  хабзэ с научной точки зрения. Мы вместе обсуждали конкретные вопросы, поднятые в его работах, и делали свои замечания. Он не только был доволен этим, но и сам просил нас высказываться прямо, невзирая на лица. 

Бгажноков был первым человеком, который объяснил своему народу, каков он, показав присущие ему черты и высокие морально-нравственные принципы, заложенные во всём разнообразии межличностных отношений. Он ввёл в научный оборот понятия «этнография общения», «этнический образ», «трансляция культуры», «традиции общения», стандарты и атрибуты коммуникаций, по которым мы сейчас живём. Его имя стало хорошо известно в Российской академии наук, с его мнением соотносят истинность. Многие вызывающие споры проблемные вопросы, связанные с историческими событиями, он преподносит в своих трудах только с серьёзными обоснованиями и неоспоримыми доказательствами. Он был настоящим учёным, не знающим страха, не имеющим большего желания, чем получить абсолютно точные и верные ответы на все возникавшие на его научной орбите вопросы. В то же время это была многогранная личность, живущая насыщенной жизнью с самыми разнообразными культурными, политическими и социологическими интересами. С ним и его друзьями, которые стали и нашими друзьями, мы посещали музейные выставки, он рассказывал о картинах, портретах, выставленных там предметах искусства, приобщая всех нас к культуре во множестве её проявлений. Он и сам был её неотъемлемой частью, и его окружали такие же высокообразованные и многогранные личности. Он познакомил нас с замечательным учёным Мухамедом Кабардовым, сейчас он доктор психологических наук, профессор, заведующий лабораторией Психологического института РАО, а также с Валерием Сокуровым – кандидатом исторических наук, старшим научным сотрудником Психологического института Российской академии образования в Москве. Мы видели настоящую мужскую дружбу, где все равны, где друг над другом посмеивались, подшучивали и даже что-то высмеивали, но все они были настолько далеки от «земли», так высоко обитали их души, что всё это просто их забавляло. Это крупные адыгские учёные. Уже будучи преподавателем КБГУ, я не раз приглашала их на встречи со своими студентами, и они всегда получали от этих учёных нечто новое, открывающее глаза на казалось бы давно известное. Барасби Бгажноков умел защитить ту идею, которую провозглашал, невзирая на статус своих оппонентов. Единственным и непререкаемым авторитетом для него была только правда, перед которой он никогда не грешил.

Он был одним из первых, кто восстанавливал историческую память своего народа, по сути он совершил революционный переворот в ментальной сфере своего этноса, откорректировав базовые представления о себе как этнической единице. Его произведения – это удивительный мир по широте и глубине исследований адыгской истории. 

Молодёжь он не просил, а требовал от неё знать родной язык и соблюдать обычаи. Каждая его книга достойна самого пристального внимания и бережного отношения. Они, как наши старшие, ревностно следят за тем, чтобы мы соответствовали зафиксированным в хабзэ высоким стандартам поведения и межличностного общения, что по достоинству оценено и чему придан научный статус. Именно Бгажноковым, всем его трудом и творческим потенциалом сформировано научное определение национального самосознания, без чего ни один народ не обретает самоуважения. Каждое из его произведений содержит в себе то наиважнейшее зерно, которое всегда даёт только добрые всходы, так как формирует высоконравственную личность, востребованную в цивилизованном обществе. Собрать все работы Бгажнокова в одном сборнике или двухтомнике – это то, что мы обязаны сделать как в добрую и светлую память о большом учёном – цвете нации, так и ради будущих поколений, для которых он собрал, сберёг, оценил и раскрыл высокие образцы культуры адыгов.

                  Зера БАКОВА, доктор филологических наук, профессор

Первый кабардинский ученый (227 лет со дня рождения Шоры Бекмурзин Ногма)

            Нестор адыгского народа
     «Я сделал сколько мог и старался сделать сколь возможно лучше. Молю Провидение и единого Бога, чтобы явился мне последователь в любви к родному языку», – в этих словах первого кабардинского учёного Шоры Ногмова отражён сам дух научного знания, которое всегда стремится к расширению и углублению уже известного, для чего необходим новый деятель, преемник, последователь и продолжатель первопроходца.
   О Шоре Ногмове мы знали со школьной скамьи. Романтетралогия Аскерби Шортанова «Горцы», художественно воссоздающий его образ, входил в школьную программу по кабардинской литературе. Диалог Шоры с другом Зачреем сразу же обнажил идеи, которые Шора считал определяющими человеческую сущность. «Религия и человечность должны идти рука об руку. Для меня религия и есть человечность», – говорил Зачрей. Шора вспыхнул: «А для меня человечность и есть религия». 
   В университете у нас был замечательный преподаватель по фольклору, учёный-литературовед Илья Васильевич Тресков – специалист по творчеству Шоры Ногмова, автор книги «Этюды о Шоре Ногмове». От него мы узнали массу интересных фактов, которые показывали этого человека в другом ракурсе нежели в произведении Шортанова. Мы узнали о человеке, сумевшем изменить отношение российского учёного сообщества к представителям малого народа, который завоевал их уважение и право считаться одним из них. Уже во времена Пушкина и Лермонтова у нас был такой замечательный учёный просветитель Шора Бекмурзин Ногмов, с которым были лично знакомы эти великие поэты. 
  Учёный-филолог, историк, педагог, неутомимый собиратель кабардинских исторических песен и преданий Шора Бекмурзин Ногмов родился 5 октября 1794 г. в ауле, расположенном на реке Джицу вблизи Пятигорска. Прадед его был абадзехом, который переселился в Кабарду, где его потомки считались кабардинскими узденями второй степени. Какие именно обстоятельства были причиной этого переселения, неизвестно, как нет и сведений о предках Ногмова. Шора окончил медресе в Дагестане. С 1817 г. жил в ауле Кармова (ныне селение Каменномостское). По окончании духовной школы Ногмов отказался принять сан муллы и в 1818 году поступил на службу в русскую армию переводчиком, а затем с 1825-го по 1829 год был полковым писарем Первого Волжского казачьего полка. Его уникальные способности к языкам снискали ему уважение и заинтересовали командование. Он знал арабский, тюркский, абазинский, персидский и русский. В 1828-1829 годы  Ногмова направляют в крепость Нальчик, где он преподаёт русский и турецкий языки содержавшимся в Нальчике аманатам (заложникам). Побывавший на Кавказе в 1829 году венгерский путешественник Бессе рассказывал: «Правительство учредило в этом укреплении на свой счёт школу, где дети воспитываются бесплатно под присмотром преподавателя магометанина. Их обучают читать, писать и говорить по-русски; воспитатель или хаджа носит имя Шора. Он с одинаковой лёгкостью говорит и пишет по-персидски, по-турецки, по-татарски и по-русски, у него приятное лицо и прекрасные манеры».
Как офицер русской гвардии в 1830-1835 годах Ш. Ногмов служил в лейб-гвардии Кавказско-горском полуэскадроне в Санкт-Петербурге, участвовал в подавлении польского восстания 1830-1831 гг., тогда же был произведён в корнеты и награждён Георгиевским знаком отличия. 

11 мая 1835 г. ему присвоили звание поручика и откомандировали в Тифлис для несения службы в Отдельном Кавказском корпусе. Он остановился в доме князя Шаховского. Здесь 26 октября 1835 г. произошла его встреча с русским академиком А. Шёгренем – языковедом, историком, этнографом, путешественником, основателем финно-угроведения, приехавшим на Кавказ для изучения горских языков. Ногмов рассказал о своей работе над составлением кабардинской грамматики и сборе устного народного творчества.

  Шёгрен увидел в Ногмове страстно увлечённого, любознательного и культурного человека, стремящегося сделать полезное для науки и для своего народа. Он по достоинству оценил тот факт, что в Петербурге Шора составил «Черкесскую грамматику по кабардинскому диалекту с текстами» под руководством французского востоковеда профессора Петербургского университета кафедры персидского языка Франсуа Бернара Шармуа.
  В начале 1837 г. Ногмов возвращается в Кабарду и полностью отдаётся творческой и просветительской деятельности. Его главная цель – завершить научные труды. 
  В своих интересах Шора был многогранен, он первым пытался создать кабардинскую письменность. Владея многими языками, остановился на русском алфавите. Но для обозначения всех звуков знаков недоставало, и к русским буквам он добавил латинские. Шора был инициатором создания начальной школы для кабардинцев. Ногмов усиленно работал над составлением «Кабардино-русского словаря», включавшего более 4000 слов, и главным своим трудом – «Историей адыхейского народа». Это был первый опыт в создании истории адыгов, написанный на основе фольклорных песен и преданий. Поэтические произведения Ш. Ногмова почти полностью утрачены. 
  10 февраля 1841 г. начальнику центра Кавказской линии генерал-майору Пирятинскому была представлена записка, составленная Ш. Ногмовым и кабардинским общественным деятелем Дмитрием Степановичем Кодзоковым. Это был проект экономического и культурного преобразования края. В нём ставился вопрос об открытии в Нальчике школы для обучения детей грамоте и других благородных дел. Весной 1844 г. было высочайше повелено отправить его в Петербург в Российскую академию наук для обсуждения его трудов и получения разрешения опубликовать материалы. Сбывалась его заветная мечта – закончить, утвердить в Академии наук и опубликовать свой труд. В Петербурге он с головой ушёл в работу. Через короткое время первый биограф Шоры Ногмова академик А. Берже сообщил, что у Шоры не выдержало сердце и 10 июня (22 по новому стилю) он скоропостижно скончался. Похоронен Шора в Петербурге, как предполагают, на мусульманском (татарском) кладбище, могила его не найдена. 
  Ещё в дореволюционное время «История адыхейского народа» стала широко известной и вошла в научный оборот в качестве важнейшего источника по истории, этнографии адыгов. В ней содержались неизвестные исторические, археологические, этнографические и фольклорные сведения. Исследователи сравнивали Ногмова с автором «Начальной летописи» русского народа и называли его Нестором адыгского народа.
  Первоначально труд Ногмова был опубликован отдельными отрывками под названием «О Кабарде» в газетах «Закавказский вестник» (1847) и «Кавказ» (1849). В полном же объёме он издавался в 1861 году (издатель А. Берже) и в 1891 г. сыном Ногмова Ерустаном.
  Филологические и исторические труды Ш. Б. Ногмова навечно вошли в фонд культуры адыгских народов 19 века. 

В Нальчике в ИГИ КБНЦ РАН вышло в свет четырёхтомное сводное издание филологических трудов Шоры Ногмова. Руководитель научного проекта и составитель – доктор исторических наук профессор К. Дзамихов – во вступительной статье к изданию отдаёт дань уважения учёным, внёсшим огромный вклад в сохранение и изучение бесценного наследия адыгского просветителя: академикам Российской академии наук А. Шёгрену и А. Берже, советским учёным-кавказоведам Г. Кокиеву, Г. Турчанинову, В. Гарданову, И. Трескову, Т. Кумыкову, З. Кардангушеву, А. Алиевой и другим. Крупнейший деятель культуры и просвещения, первый учёный-филолог и историк кабардинского народа Шора Ногмов заслуживает ту оценку, что дал ему академик Шёгрен в рапорте министру просвещения России в 1845 году: «Без сомнения, правительство споспешествует поощрительным признанием единственных и великих заслуг, которые оказал государству и отечеству покойный Шора Бекмурзин».

             Зера БАКОВА, доктор филологических наук

Представители адыгского (черкесского) зарубежья - Бабуг Эргун

                  НАВЕЧНО С РОДНОЙ ЗЕМЛЁЙ
Общественный деятель, поэт, репатриант Бабуг Эргун

В Нальчике на 58-м году жизни скоропостижно скончался известный общественный деятель, поэт, репатриант Бабуг Эргун. Кабардинец по национальности, он являлся представителем четвёртого поколения покинувшего родину предка Асхада Бабуг. Родом они были из Бабугей — ныне Сармаково Зольского района. Эргун гордился тем, что несколько поколений их фамилии в Турции не ассимилировались, не забыли родной язык, традиции, обычаи, не были женаты на турчанке или представительнице другой национальности. Турецкие адыги любят это подчеркнуть. Б. Эргун родился в 1964 году в Турции, в селе, которое переселенцы назвали Старый Бабугей. В Турции всё должно было быть турецким: такая жёсткая национальная государственная политика, проводимая правительством почти до середины прошлого века, привела к тому, что многие черкесы не помнят своих фамилий и мест, откуда они родом. Даже адыгские названия сёл, где они компактно проживали, поменяли на турецкие. В то время трудно было представить, что когда-нибудь эта политика поменяется и откроется дорога к родному языку. В условиях тотального господства только одной нации с её культурой и языком многие достаточно быстро забыли о своём происхождении и на вопрос: «кто вы и откуда родом» отвечали — «дед был с Кавказа». Среди множества проблем современной адыгской диаспоры эта самая актуальная. В приватных разговорах люди с болью говорят, что потеряли навсегда не только родину, но и память о ней. Политическое возрождение адыгской диаспоры в Турции относится к пятидесятым годам прошлого века, когда в конституцию страны ввели право граждан на свободу слова на любом языке, а не только на турецком. Тогда в Стамбуле стала выходить газета «Кафдаги» (Вершины Кавказа), журналы «Кафкас дергиси», «Кафкас Меджмуасы», «Ени Кафкас». В вузах Анкары и Стамбула в то время училось много прогрессивной адыгской молодёжи. Бабуг Эргун закончил в Турции институт электроники, работал по специальности. Но с юных лет он остро ощущал, что живёт в чужой стране и своим там никогда не станет. Он считал трагедией для народа жить вдали от исторической родины. Именно обострённое восприятие исторической трагедии нации побудило его сменить профессию, взяться за перо, чтобы выразить свою боль и тоску, призывая свой народ хранить язык и традиции адыгов. Бабуг Эргун в двух адыгских Хасах создал классы по изучению родного языка и продолжительное время работал там учителем, преподавал уроки по собственной программе. Работа эта заключалась не только в том, чтобы научить писать и читать, он вкладывал в молодёжь каноны национального этикета, рассказывал историю народа. Свои мысли и чувства он излагал в коротеньких рассказах, стихах, новеллах, которые издавались на турецком и черкесском языках. Бабуг Эргун был политиком — все годы находился в Хасэ. Последние пять-шесть лет работал официальным представителем Каффед в МЧА. Он был просветителем, видным общественным деятелем, наставником молодёжи, хорошим поэтом, хотя сам себя так никогда не называл, считая, что просто порой какая-то важная мысль сама собой выражается в поэтической форме. Такими у него всегда были мысли о родной земле, и он неустанно её воспевал. Свобода, природа, дружба между людьми и счастье — все темы, которые он затрагивал, преломлялись через понятие глубинных основ человеческой природы, неразрывно связанных с родиной. Стихи Бабуг Эргун, а также его рассказы, очерки, небольшие информационные материалы можно было встретить в рукописных журналах и газетах, адресованных черкесам. Он также публиковался в государственных изданиях на турецком языке, был известен в Турции как пишущий человек. 80 произведений Бабуг Эргун вошли в Антологию стихов турецкого мира. Почти все его произведения были посвящены исторической родине, осознанию того, что проблема сохранения родного языка, а через язык и сохранения Адыгэ хабзэ является заботой всеобщей, но в то же время индивидуальной, исходящей из острой душевной потребности каждого члена сообщества. Большая часть написанного — это стихи-завещания: «Не хочу прощаться с миром, не побывав на родине, не ощутив её дыхания, не почувствовав её взгляда, а главное — не увидев небо и землю Кабарды». Навсегда вернуться домой ему удалось только в 2006 году, и с тех пор он жил в Нальчике. Открыл здесь по своей специальности офис, помогал нуждающимся, что было его жизненным кредо: он помогал и сирийским беженцам, и больным детям, и студентам. Его семья жила в Стамбуле. У него остались два взрослых сына Амирхан и Батухан. Больше всего на свете Эргун хотел одного — быть похороненным на исторической родине. На эту тему у него есть стихотворение «Если я умру», где высказал заветное желание, чтобы похоронили на кладбище селения Бабугей. На одной из встреч со студентами КБГУ он сказал: «Тот, кто не родился и не жил в чужой стране, до конца не поймёт, что ходить по своей земле, дышать воздухом родины, пить её воду, сидеть в тени под деревом — это высшее счастье». Он писал, что глобализация всё равно приведёт к потере национальных ценностей и культуры, но если перед нацией в целом и каждым её представителем по отдельности поставить задачу в обязательном порядке сохранить национальный менталитет и национальную идентичность, то глобализации можно успешно противостоять. Среди адыгов, вернувшихся на родину предков, он был одним из самых ярких. Основной вопрос жизни поэт Бабуг Эргун сформулировал одним словом «Когда?»: «Месяц скрывается, солнце возвращается. Скажи: когда мы вернёмся? Снег падает, превращается в воду. Скажи: когда мы вернёмся? Жить свободно, чтобы сердце не сгорело, при жизни мы вернёмся?» Смысл возвращения Эргун Бабуг видит в обретении возможности сохранения адыгства. Вся его жизнь была ярким примером преданного служения своему народу, пропаганде родного языка, истории и культуры. Его уход — это большая потеря для всех нас и прежде всего для дела, ставшего его призванием, — национального самосохранения. Он жил один в Нальчике на проспекте Ленина, где расположен магазин «Адыгэ унэ». Его машина и сейчас стоит во дворе дома. Когда заболел ковидом, из-за проблем с сердцем болезнь сразу же взяла верх. Но он верил в собственные силы, в равной степени не хотел никого обременять, отказывался от госпитализации, и только когда стало совсем плохо, а рядом никого не было, сам вызвал «скорую». В реанимации он и скончался. Семья находилась в Стамбуле, с визами сейчас большие трудности. Но его друзья — руководство и члены МЧА взяли на себя всю заботу по организации похорон — у офиса Международной черкесской ассоциации провели религиозный обряд и повезли его в родной Бабугей, исполнив его завещание: «Я умру ещё ранним вечером, никого не потревожу, умру так же тихо, как звезда падает с неба. Отвезите меня в Бабугей, на холме похороните, чтобы оттуда я мог видеть, как живёт и дышит моя родина»… Он не мог часто возвращаться в Стамбул к семье и родным, потому что боялся, что ему не разрешат вернуться обратно. И каким бы трагичным ни был его уход, он навечно останется на Родине предков.

                       Зера БАКОВА, доктор филологических наук, профессор

Представители адыгского (черкесского) зарубежья - Кадыр Натхо

Исполненный долг Кадыра Натхо На 94-м году жизни в Соединенных Штатах Америки скончался яркий представитель черкесской адыгской диаспоры, уникальный человек, основатель Адыгэ Хасэ в Нью-Джерси, писатель, драматург, автор книги «Черкесская история», Кадыр Натхо. Его корни – в легендарном Натухаевском ауле Хатрамтук, что в окрестностях Анапы. В 1948 году он осел в Иордании, где получил блестящее образование, а в 1956-м перебрался в Нью-Йорк, занимался литературой, просветительством, переводами, издавал журнал «Черкесская звезда». Кадыр Натхо первым предпринял попытку объединить адыгскую диаспору в США, насчитывающую порядка 10 тысяч человек (в основном черкесов, изгнанных из Голанских высот). Именно при Натхо было построено здание черкесского благотворительного фонда Хасы, ставшее местом духовного единения людей самых разных профессий и возрастов. Будучи человеком весьма обеспеченным, Кадыр не жалел личных средств на общественные дела, поддерживая культурные, образовательные, издательские и молодёжные проекты, оказывал существенную материальную поддержку студентам, многодетным и малообеспеченным семьям. Он досконально изучил историю черкесской диаспоры в Америке. Этой теме Натхо посвятил немало публикаций. Не так давно из отдельных статей родилось целое исследование о прошлом и современной жизни адыгов за океаном. Оно было включено большим разделом в новую книгу Кадыра «Черкесская история». Этот масштабный труд, охватывающий весь период зарождения и становления адыгской цивилизации, издан недавно на английском языке в Нью-Йорке.

Нас с Кадыром Натхо познакомил весной 2002 г. доктор филологических наук, профессор, член-корреспондент РАЕН, член Союза писателей РФ, заслуженный деятель науки Республики Адыгея, писатель, поэт, переводчик, критик-литературовед Казбек Шаззо (18 февраля 1939 г.– 6 мая 2015 г.).  Это случилось за несколько месяцев перед защитой моей диссертации «Формирование и развитие литературы адыгского (черкесского) зарубежья и её художественное своеобразие». 

В то время Казбек был председателем диссертационного совета по защите докторских диссертаций Адыгейского государственного университета. Он ознакомился с моей научной работой, где один параграф был посвящён творчеству Кадыра Натхо. Мой труд был первым, затронувшим тему формирования литературы адыгского зарубежья. В это время Кадыр Натхо находился в Адыгее. Он был приглашён Казбеком на кафедру, куда позвали и меня. Так и познакомились. Он оказался интересным собеседником с особой манерой общения, которую я бы назвала уравновешенностью и спокойствием, исполненных чувством собственного достоинства. Он был образован, на высоком профессиональном уровне знал историю, традиции и культуру адыгов, сравнивая исторический путь нации с судьбами других народов, и неизменно, как заклинание, призывал делать всё от нас зависящее, чтобы сохранить себя как народ. Находясь немало времени среди зарубежных адыгов, я отметила общую для всех особенность – все они чувствовали долг перед своим народом и родиной, стремясь сделать для неё нечто выдающееся и значительное именно в духовном плане, посвящая ей свои научные изыскания и произведения литературы и искусства. В университете я преподавала творчество Кадыра Натхо на спецкурсе «Литература адыгского зарубежья». Он знал об этом – мы часто общались по интернету. Мои студенты переводили отрывки из его книги «Отчуждённые» на кабардинский язык, писатель был очень рад этому.

Убеждена, что личность автора со всеми её думами, переживаниями, ядром веры и знаний более выпукло и ярко видна в его произведениях. 

Даже отторгнутые от своей родины зарубежные адыги в своих произведениях, написанных на разных языках, в большой степени сохраняют черты национального художественного менталитета. Это проявляется в использовании ими сюжетов эстетики адыгского фольклора, создании образов, отмеченных чертами национального характера, в обращении к судьбам соплеменников. И за рубежом черкесы остаются черкесами, зачастую служа мостом между Востоком и Западом. Возвращая на родину произведения зарубежных адыгов, мы можем расчитывать на обогащение отечественной литературы достижениями и осмыслением человеческих ценностей авторов, в чьих судьбах в своём подавляющем большинстве имеется высокое стремление к национальному самосохранению как неповторимой единицы в многоцветье наций. Среди писателей английского зарубежья, широко опирающихся на мифоэпические традиции своего народа, выделяется англоязычный автор Кадыр Натхо. Он отдал много сил и времени для успешного функционирования в г. Паттерсон Адыгской Хасы, в которой многие годы был председателем постоянного совета черкесского благотворительного общества, а в последнее время избран её президентом. Кадыр Натхо по своему духу интернационалист, он знает нравы, привычки многих народов. И, как тонко заметил Казбек Шаззо, в его произведениях в одном художественном контексте народы, сохраняя своё этническое, природное начало, могут безболезненно и цивилизованно вместе сосуществовать. Проза Натхо свидетельствует о безоговорочной коммуникабельности и высокой писательской компетентности её автора в межнациональных отношениях.

В «Отчуждённых», отмечает Казбек Шаззо, создаётся впечатление, будто там живёт вся Европа, весь мир, в том числе и небольшая Адыгея, а также красивая и могущественная страна Россия.
Человек, чьё «я» включило в себя целый мир во всём его разнообразии, который он любил, преклоняясь перед этой волшебной гармонией, вобравший в себя множество идеальных образов и подчинивший свою жизнь служению Адыгее, исполнил свой святой сыновний долг перед ней, рассказав всему миру о высоких идеалах и кристально чистой душе своего народа. 
             Зера БАКОВА,  доктор филологических наук